♡Konstantin♡, 42 - 19 августа 2007 18:49

[COLOR=grey]...Она вошла внутрь терминала, огляделась, и первое, что отметила, это неправдоподобная тишина. Народу было множество, но впечатление возникало, будто вокруг невероятно тихо. Она достала принт одного из мейлов Якуба, где он сообщал о номере рейса и времени прилета. Она решила, прежде чем идти к выходу с рейсов «TWA», удостовериться, не произошло ли каких‑нибудь изменений.
Она поискала взглядом стойку «TWA».
Увидев большую красную надпись с названием этой линии, она подошла к ней и вдруг увидела толпы людей, телевизионщиков с камерами и журналистов с микрофонами. На мраморном полу стояли в ряд трое носилок, какие обыкновенно используют в каретах «скорой помощи»; на них лежали три заплаканные женщины. Над носилками склонились санитары в желтых светоотражающих жилетах.
Ей стало не по себе. Она пробралась к боковой стойке с надписью «справки». Там стоял седоволосый мужчина в темно‑синей униформе с эмблемой TWA. Она спросила его про рейс TWA800.
И тут произошло нечто непонятное. Мужчина вышел из‑за массивной стойки, отделяющей персонал от пассажиров, очень близко подошел к ней и осведомился, не пришла ли она встречать прибывающего этим рейсом. Когда она сказала, что да, он кивнул кому‑то за соседней стойкой, схватил ее за обе руки и, глядя прямо в глаза, спокойно и выразительно произнес на английском:
— Рейс TWA800 не прибудет. Самолет рухнул в океан через одиннадцать минут после взлета, и все пассажиры, а также экипаж погибли. Нам безмерно жаль…
Она спокойно стояла и удивлялась, почему этот незнакомый мужчина держит ее за руки.
Выслушав то, что он сказал, она… обернулась, решив, что он разговаривает с кем‑то другим.
Но сзади никого не было… И вдруг до нее дошел смысл слов «Нам безмерно жаль…» И только тут она поняла, почему здесь носилки, телевидение и так тихо.
Она снова услышала голос этого мужчины:
— Кем вам был пассажир, которого вы пришли встречать?
— «Был»? Как это «был»?.. Это Якуб. Он есть, а не «был»…
Совершенно неожиданно у нее полились слезы. Она пыталась что‑то сказать, но не могла. Внезапно подбежала женщина в такой же униформе, как у того мужчины, с которым она только что разговаривала, и, не спрашивая согласия, проводила ее к креслу, стоящему за стойкой.
У нее пропал голос. Она слышала все, что происходило вокруг нее, но не могла произнести ни слова.
Якуб погиб…
Он летел к ней, и теперь его нет в живых.
Но ведь он всегда был, всегда, когда был необходим ей. И ничего не хотел взамен. Он попросту был.
Ей вспомнился их первый разговор в Интернете, его несмелость и все, что он ей рассказывал. Он изменил ее мир, начал менять ее… И вот теперь его нет.
Она беззвучно плакала, охваченная безмерным горем и скорбью.
Люди из «TWA» заметили, что она утратила голос, и позвали санитара.
Он пришел, взял ее левую руку и что‑то вколол в вену. Она подняла глаза, глядя на санитара, как на пришельца с другой планеты.
Вдруг появился портье из гостиницы. Он оттолкнул санитара, вытащил из кармана какую‑то мятую бумагу и, тыча в нее пальцем, что‑то кричал ей по‑польски. Лекарство, которое вколол ей санитар, начало действовать, и его действие усиливалось шоком, в котором она находилась.
Ей пришлось чудовищно сосредоточиться, чтобы понять, что говорит ей этот поляк.
А тот в очередной раз громко выкрикивал:
— Якуб опоздал на этот рейс и прилетит через полчаса самолетом «Дельты»! Ты поняла? Он жив! Его не было в том самолете… Он еще летит к тебе! Ответь: ты поняла?
И она вдруг поняла…
Она выхватила у него эту бумажку и принялась читать.
Она перечитывала и перечитывала ее. Потом вдруг встала с кресла и, не произнеся ни слова, пошла.
Портье молча шел рядом с ней, направляя ее к залу прибытия «Дельты».
Он усадил ее на скамейку напротив выхода, сказал, что самолет уже приземлился, и вдруг опустился перед ней колени и стал просить прощения за то, что так поздно добрался до аэропорта. Потом внезапно встал и ушел.
Она сидела в одиночестве на скамейке и не отрывала взгляд от выхода.
И вдруг представила, как она, наверное, выглядит: косметика размазана, вокруг того места, куда был сделан укол, начинает наливаться синяк.
«Точно у наркоманки», — с улыбкой подумала она.
О, она уже опять способна смеяться.
И вдруг она расплакалась, сложила руки, как для молитвы, и хотя никогда не верила в Бога, прошептала:
— Боже! Благодарю Тебя за это.[/COLOR]