Алька, 60 - 16 января 2008 20:48

«Я не волшебник, я только учусь…»



15 января 1958 года, ровно полвека назад, остановилось сердце замечательного русского драматурга Евгения Львовича Шварца. Физически он мог умереть и чуть раньше, либо после первого инфаркта, либо после второго. Но его спасала работа – в последние годы своей жизни он трудился очень много и неустанно, как мастер эпохи Возрождения, стараясь хоть литературным кирпичиком, хоть литературной песчинкой оставить больше нам, тем, кто будет жить дальше.


"Снип-снап-снурре, пурре-базелюрре! Разные люди бывают на свете: кузнецы, повара, доктора, школьники, аптекари, учителя, кучера, актеры, сторожа. А я вот — сказочник..." — и "молодой человек лет двадцати пяти... в сюртуке, при шпаге, в широкополой шляпе" выходит на сцену, чтобы начать новую историю про Снежную королеву. Он красивый, мудрый и смелый, он настоящий друг.
А Ланцелот — "потомок известного странствующего рыцаря"? Едва появившись в своей сказке он сразу отважно заявляет: "Я вызываю тебя на бой, слышишь ты, дракон!", — и мы сразу начинаем восхищаться и волноваться.
А Хозяин из "Обыкновенного чуда", "бородатый человек огромного роста"? Взял, понимаете ли, и приделал всем цыплятам по четыре лапки, а потом ещё оправдывается: "Утро было веселое, небо ясное, прямо силы девать некуда, так хорошо. Захотелось пошалить... Ведь все-таки я волшебник!"...
Какое это счастье — написать на белом листе бумаги: волшебник, рыцарь, сказочник...
Однако, в реальной жизни Евгений Львович Шварц даже писателем никогда себя не называл. Он стеснялся. Он был уверен: "Вслух можно сказать: я член Союза писателей, потому что это есть факт, удостоверяемый членским билетом, подписью и печатью. А писатель — слишком высокое слово...".
Он всегда так думал. Он сделал свой выбор в самом раннем детстве, еще не переступив порога школы, но это была великая тайна. Только один раз маленький Женя Шварц довольно странным образом ответил на мамин вопрос "кем же ты будешь?": "Я от застенчивости лег на ковер, повалялся у маминых ног и ответил полушепотом: "Романистом". В смятении своем я забыл, что существует более простое слово "писатель"... Но я... не сомневался, что буду писателем".
Это случилось не скоро. Сначала всё склонялось к театру и причиной тому стали родители. В год рождения Жени его отец был студентом-медиком Казанского университета, а мать — курсисткой на акушерских курсах. Но разве умела молодая интеллигенция в конце XIX века усидеть в границах повседневной профессии! Темпераментный красавец Лев Шварц играл на скрипке, пел, занимался чем-то подпольно-политическим, но главное — играл в любительском театре. Кем по-вашему должен вырасти сын, если отец, привыкая к сценическому костюму, разгуливает по дому в римской тоге? А мать? Все современники, а позже и сам Евгений Львович в один голос утверждали, что на любительской сцене она была ещё талантливее отца — по-настоящему одаренная самобытная актриса.
Стоит ли удивляться, что сын таких родителей бросает юридический факультет Московского университета и становится актером "Театральной мастерской" в городе Ростове-на-Дону? Сначала этот крошечный театрик, составленный исключительно из друзей, жен и двоюродных братьев, довольно успешно существует в провинции, а в 1921 году приезжает завоевывать Петроград. В результате театрик исчезает, а Шварц остается. Ни о каком писательстве речь не идет. У Шварца множество знакомых и приятелей в литературном мире, он даже работает несколько месяцев секретарем у Чуковского, все Женю Шварца знают и любят, но исключительно потому, что он веселый. Он никогда ни с кем не ссорится, он выдумщик, шутник и великолепный рассказчик. Он такой замечательный рассказчик, что его даже называют "устным писателем". И так будет почти десять лет.
Конечно, за это время происходит многое: Евгений Львович успевает поработать в разных редакциях и в самом Петрограде, и в провинции, что-то понемножечку пишет, знакомится с Маршаком и целых шесть лет трудится под его руководством в легендарном и неповторимом Детском отделе Госиздата, публикует развеселые детские стихи под названием "Рассказ старой балалайки", написанные в стиле русского раешника, сочиняет пьесы для детей и некоторые из них — например, "Ундервуд" — даже пользуются успехом... Но к чему все эти перечисления, если сам Евгений Шварц сказал просто и прекрасно: "Я подходил тогда к литературе от избытка уважения на цыпочках, робко улыбаясь..."
Никто не знал и будущий волшебник тоже не догадывался, что пробирается сквозь жизненные дебри не просто в литературу, а в сказку. То есть, в самое древнее, самое вечное, самое тайное место встречи человеческой души с человеческим словом.
Теперь, разматывая клубок от конца к началу, можно уверенно сказать: знаки были. Ведь не каждый малыш, впервые слушая про Дюймовочку, с ужасным криком затыкает себе уши и не дает маме дочитать, потому что слишком боится плохого конца. И хотя сочиняет в детстве каждый, зачем же всё-таки несколько лет подряд оглядываться на прохожих: вдруг они догадаются, что на самом деле ты вовсе не пешком идешь по улице? Ты мчишься на прекрасном коне, который умеет превращаться в человека, любит путешествовать по Индии и Африке, а также лакомиться колбасой, каштанами и конфетами?... Причем, такой способ жизни никуда не уходит вместе с детством. Наоборот. Достаточно прочитать воспоминания друзей и знакомых о взрослом Шварце, чтобы убедиться: никакие "прохожие" его теперь не остановят!
...однажды два совсем юных неопытных автора пришли в одно очень солидное издательство (тот самый Госиздат), чтобы впервые повстречаться со знамени�