Наверх
Мойша, 96 - 30 декабря 2008 13:36
Атцы и дети или "Панки, хой!"
У всех родителей - дети как дети. Моих же аист при раздаче жестко наебал. Причем дважды. Им достались опездолы, разнополые к тому же. Будь папа с мамой ясновидцами - они б родили близнецов, через 15 лет сдали бы их на помойку и жили себе дальше спокойно и счастливо. Но и тут они облажались. И нас с братом разделила пропасть в целых 9 лет. При чем здесь это? Ну хотя бы при том, что не успели они вздохнуть и выпить коньяку по случаю одновременного окончания моего переходного возраста, защиты диплома и сдачи меня замуж, как тут же вляпались в следующий. Усугубленный мужской брутальностью и дурным влиянием старшей сестры на неокрепшую детскую психику.
Братишка перетащил манатки в освободившуюся комнату, съездил ко мне в гости, спиздил постеры "Коррозии металла", "Сепультуры" и "Металлики", выклянчил у меня драные джинсы и записался в неформалы. Многострадальные стены комнатушки вновь украсились "страшными рожами" (да-да, именно так именовала бабушка наших кумиров), к моим добавились еще "Король и шут", "Корн", "Слипкнот".
Плюс к моей большемуртинской шестиструнной, брат раздобыл гитару "Урал", выкрасил ее в радикально черный цвет и научился играть на ней "Сектор газа". После чего был признан самым ахуительным пацаном на Нефтебазе и неоднократно пижжен другими претендентами на это звание. Нападающие получали "Уралом" в голову и больше нападать не пытались, а мирились с братом и таскались слушать сольные выступления по вечерам в беседку детского сада.
Понятно, что мятежный дух требовал и внешнего выражения. И в один прекрасный летний вечер брат решил выбрить себе ирокез. Но уже подствляя голову под чью-то машинку для стрижки волос, юноша выразил опасние - а что скажет мама? и как рассердится папа?
Здоровый послеобеденный сон бабушки прервал телефонный звонок. Трубка гнусно хихикала и сообщала: "А вашему Антону ирокез делают, вы не против?". Бабушка - женщина с героическим прошлым, полжизни отдавшая речному флоту в роли рулевого моториста таких слов как "ирокез" с своем словарном запасе не держала. Не нашлось там и аналогов-синонимов. Зато бабушка знала слово "харакири". Не успев поинтересоваться - в каком же районе города над ее внуком чинят кровавую расправу, и чем же он заслужил такую участь... испив корвалола... бабушка звонит на работу маме и сообщает: "Оля! Крепись! Нашему Антону где-то делают харакири!". У охуевшей от такой новости Оли моментально повышается артериальное давление, отнимаются ноги и Оля звонит папе: "Валера? Ты на машине? Поехали скорей искать Антона, ему где-то отрезают голову... Да-да, мне только что мама звонила!".
Валера, сказав маме все, что думает о жене своей и теще - матери ее, до кучи вспомнив "бабское воспитание", которое, как всем известно, ни к чему хорошему не приводит, срывается со своего секретного-военного завода, пугает солдат на проходной, и отправляется на поиски головы своего сына. Периодически позванивая домой и сетуя: "Вот, не давали в свое время парня пороть - а теперь жив ли он вообще?".
Парень, ни разу в жизни не отведавший родительского ремня, но зато заботливо удобренный моими пиздюлями, был обнаружен в районе полуночи, на другом конце города в совершенно добром здравии, если не считать, конечно, некоторую степень алкогольного опьянения. Там же, на месте, прояснилось и недоразумение. Папа взревел: "Ирокез! Ну все, сын мой, дома тебе точно будет харакири!".
А в 6 часов следующего утра, телефонный звонок разбудил уже меня. Трубка, странно-виноватым папиным голосом сообщила: "Слушай, дочь... мы тут вчера с Антоном того... преборщили немного. Ты б приехала, поговорила б с ним, ты ж для него хоть и херовый, но авторитет". "Ура! Я теперь у родителей единственный ребенок" - подумала я и поехала опознавать останки брата.
Действительность мои ожидания даже несколько превзошла. На десятой минуте переговоров в одеялом... из под одеяла высунулась голова. Стриженая под 0,5 голова с неровным, покоцанным маникюрными ножничками, гребешком посередине. "Что делать? Как теперь жить?" - спрашивала меня голова с необыкновенно огромными глазами.
- Не сцы, пацан. Щас подровняем, возьмешь мои "камелоты", послушаешь "Коловрата" для повышения уровня патриотизму в крови - и пойдешь в скинхеды - тебе ж один хуй с кем тусоваться!
- А бандану с черепами отдашь? - уже более жизнерадостно спросила голова.
- Только если ты щас соберешься и пойдешь со мной и папой на Столбы.
Радостно вопя, голова вместе с остальными частями тела рванула завтракать и одеваться. Или наоборот. Я уже не помню. Но бабушка с тех пор точно знает - что "ирокез" - это не насмерть.
У всех родителей - дети как дети. Моих же аист при раздаче жестко наебал. Причем дважды. Им достались опездолы, разнополые к тому же. Будь папа с мамой ясновидцами - они б родили близнецов, через 15 лет сдали бы их на помойку и жили себе дальше спокойно и счастливо. Но и тут они облажались. И нас с братом разделила пропасть в целых 9 лет. При чем здесь это? Ну хотя бы при том, что не успели они вздохнуть и выпить коньяку по случаю одновременного окончания моего переходного возраста, защиты диплома и сдачи меня замуж, как тут же вляпались в следующий. Усугубленный мужской брутальностью и дурным влиянием старшей сестры на неокрепшую детскую психику.
Братишка перетащил манатки в освободившуюся комнату, съездил ко мне в гости, спиздил постеры "Коррозии металла", "Сепультуры" и "Металлики", выклянчил у меня драные джинсы и записался в неформалы. Многострадальные стены комнатушки вновь украсились "страшными рожами" (да-да, именно так именовала бабушка наших кумиров), к моим добавились еще "Король и шут", "Корн", "Слипкнот".
Плюс к моей большемуртинской шестиструнной, брат раздобыл гитару "Урал", выкрасил ее в радикально черный цвет и научился играть на ней "Сектор газа". После чего был признан самым ахуительным пацаном на Нефтебазе и неоднократно пижжен другими претендентами на это звание. Нападающие получали "Уралом" в голову и больше нападать не пытались, а мирились с братом и таскались слушать сольные выступления по вечерам в беседку детского сада.
Понятно, что мятежный дух требовал и внешнего выражения. И в один прекрасный летний вечер брат решил выбрить себе ирокез. Но уже подствляя голову под чью-то машинку для стрижки волос, юноша выразил опасние - а что скажет мама? и как рассердится папа?
Здоровый послеобеденный сон бабушки прервал телефонный звонок. Трубка гнусно хихикала и сообщала: "А вашему Антону ирокез делают, вы не против?". Бабушка - женщина с героическим прошлым, полжизни отдавшая речному флоту в роли рулевого моториста таких слов как "ирокез" с своем словарном запасе не держала. Не нашлось там и аналогов-синонимов. Зато бабушка знала слово "харакири". Не успев поинтересоваться - в каком же районе города над ее внуком чинят кровавую расправу, и чем же он заслужил такую участь... испив корвалола... бабушка звонит на работу маме и сообщает: "Оля! Крепись! Нашему Антону где-то делают харакири!". У охуевшей от такой новости Оли моментально повышается артериальное давление, отнимаются ноги и Оля звонит папе: "Валера? Ты на машине? Поехали скорей искать Антона, ему где-то отрезают голову... Да-да, мне только что мама звонила!".
Валера, сказав маме все, что думает о жене своей и теще - матери ее, до кучи вспомнив "бабское воспитание", которое, как всем известно, ни к чему хорошему не приводит, срывается со своего секретного-военного завода, пугает солдат на проходной, и отправляется на поиски головы своего сына. Периодически позванивая домой и сетуя: "Вот, не давали в свое время парня пороть - а теперь жив ли он вообще?".
Парень, ни разу в жизни не отведавший родительского ремня, но зато заботливо удобренный моими пиздюлями, был обнаружен в районе полуночи, на другом конце города в совершенно добром здравии, если не считать, конечно, некоторую степень алкогольного опьянения. Там же, на месте, прояснилось и недоразумение. Папа взревел: "Ирокез! Ну все, сын мой, дома тебе точно будет харакири!".
А в 6 часов следующего утра, телефонный звонок разбудил уже меня. Трубка, странно-виноватым папиным голосом сообщила: "Слушай, дочь... мы тут вчера с Антоном того... преборщили немного. Ты б приехала, поговорила б с ним, ты ж для него хоть и херовый, но авторитет". "Ура! Я теперь у родителей единственный ребенок" - подумала я и поехала опознавать останки брата.
Действительность мои ожидания даже несколько превзошла. На десятой минуте переговоров в одеялом... из под одеяла высунулась голова. Стриженая под 0,5 голова с неровным, покоцанным маникюрными ножничками, гребешком посередине. "Что делать? Как теперь жить?" - спрашивала меня голова с необыкновенно огромными глазами.
- Не сцы, пацан. Щас подровняем, возьмешь мои "камелоты", послушаешь "Коловрата" для повышения уровня патриотизму в крови - и пойдешь в скинхеды - тебе ж один хуй с кем тусоваться!
- А бандану с черепами отдашь? - уже более жизнерадостно спросила голова.
- Только если ты щас соберешься и пойдешь со мной и папой на Столбы.
Радостно вопя, голова вместе с остальными частями тела рванула завтракать и одеваться. Или наоборот. Я уже не помню. Но бабушка с тех пор точно знает - что "ирокез" - это не насмерть.
Добавить комментарий
Комментарии: 0
